Если пресечь коррупцию, все перестанет работать

— Потому что нельзя заставить сотрудника быть вовлеченным одним намерением это сделать. Это как если бы человек сказал: я хочу стать счастливым в браке. Добрых намерений и нескольких рублей достаточно, чтобы купить чашечку кофе, но, чтобы добиться вовлеченности сотрудников, этого мало. Прежде всего надо определить сам этот термин: кто должен быть вовлечен, в какие именно процессы? Важно понять, что вовлеченность — это отношения внутри компании, а не ощущение одного человека. Если в компании такая обстановка, что человек боится принимать решения, от него глупо ждать высокой вовлеченности.

— Этот процесс начался еще до появления интернета. Например, из-за развития телевидения люди перестали ходить в кино: зачем куда-то идти, если можно купить домашний кинотеатр? Кинотеатрам пришлось меняться — теперь в СШАони приглашают зрителей в маленькие уютные залы, где можно купить еду и напитки. Сейчас на Западе большинство торговых центров — «города-призраки»: по галереям ходят разве что коты. Ведь все можно купить в интернете, и гораздо дешевле. А вот в Мексике в торговых центрах толпы народу. В чем разница? В том, что в Мексике торговые центры превратились в развлекательные: там играют музыканты, проводятся разные шоу, там есть игровые площадки для детей. 

Чтобы не исчезнуть, традиционным сферам приходится развивать экономику впечатлений — взаимодействовать с каждым клиентом персонально: давайте я помогу вам выбрать товар, а вы можете пока присесть и выпить чашечку кофе. Умение коснуться струн души своего клиента — это конкурентное преимущество, которое не убьют ни интернет, ни даже развитие искусственного интеллекта.

— Так не только в коммунистических странах. Во всех бывших колониальных странах, во всех авторитарных государствах то же самое. Войдите в любой дом в такой стране, и вы увидите, что лестница грязная, а стены в трещинах.

 Зайдете в какую-нибудь квартиру — там чисто и красиво. Почему такая разница между тем, что внутри, и тем, что снаружи? Потому что люди в подобных странах думают так: это мое, это твое, а все, что между моим и твоим, ничье, пусть о нем заботится государство, к нам это не имеет отношения. В таких странах народ противопоставляет себя правительству. 

А вот в демократических он думает иначе: правительство — это и есть мы, а значит, все публичные пространства — это наше. В Санта-Барбаре, где я живу, вы не найдете ни клочка бумаги на улице. Почему? Потому что каждую субботу люди выходят собирать мусор на своих улицах, в этом сила демократии.

— Я вижу корень зла в следующем. Государство даже в развитых странах усиливается, потому что клубок проблем, стоящих перед странами, становится все сложнее и запутаннее — во многом из-за ускорения перемен, о котором я уже говорил. Распутать этот клубок, кажется, под силу только правительству, и оно забирает себе все больше власти. Это убивает демократию. 

Поглядите: у нас уже нет правых и левых в привычном понимании, их позиции стали слишком схожими. Я делил бы нынешние политические взгляды не на правые и левые, а скорее на верх и низ. Правые и левые сейчас «наверху»: и те и другие выступают за усиление государства. «Внизу» только либертарианцы, которые против этого. 

Другая причина гибели демократии — в том, что партии слишком увлечены борьбой за власть. Они обвиняют друг друга в коррупции, и обычный гражданин перестает понимать, кто из них хороший, а кто плохой. И ему начинает хотеться, чтобы всем руководил некий «папа», который бы навел порядок. Централизация ведет к новому феодализму.

— Да. Я назвал бы ее децентрализованной демократией: самоуправление используется повсеместно, а важные для жизни людей решения принимаются на уровне отдельных кварталов каждого города. Нечто подобное этой системе было построено в Югославии после войны, но затем правительство страны отказалось от нее в силу идеологических соображений. Это во многом гибридная система: капитализм на рынке, социализм внутри компаний. То есть не противостояние между руководством и подчиненными, а забота друг о друге. 

— Мне кажется, что демократия как система критически зависит от уровня образования: если у людей узкий кругозор, они не могут принимать взвешенные решения, ими легко манипулировать. 

— Это так, но проблема в том, что и сами подходы к образованию в наше время должны быть иными. Когда я получил докторскую степень в Колумбийском университете, я был страшно рад и гордился собой. Я шел по коридору с дипломом в руке и тут увидел, как несколько студентов выскочили из аудитории, где они сдавали вступительный экзамен на докторскую программу. Я сказал им: ну-ка, дайте я посмотрю, что вы там сдаете. И когда я совсем немного понаблюдал за вступительным экзаменом, который сдавали те, кто через два-три года получил бы такую же докторскую степень, как у меня, я понял, что их экзамен я бы сдать не смог — от них требовали таких знаний, каких у меня не было. 

Моя степень доктора устарела в тот же день, когда я ее получил. В наше время все, чему мы учимся, устаревает в течение нескольких лет: человек не может быть врачом или инженером, если не обновляет постоянно свои знания. Слишком много людей получают диплом и думают: ну все, теперь я все знаю и могу принимать разумные решения. А ведь на самом деле диплом означает не то, что вы окончили обучение, а то, что вы допущены к продолжению обучения. Чтобы принимать здравые решения, человеку сейчас придется учиться постоянно, в течение всей жизни.